Постановщик «Тангейзера» Тимофей Кулябин: Когда режиссер вынужден объяснять прокурору свой замысел — это чудовищно
Дело об осквернении религиозных символов против Тимофея Кулябина, поставившего пьесу «Тангейзер» наконец-таки закрыли.
10 марта состоялось последнее заседание Новосибирского суда против Тимофея Кулябина, которого обвинили в осквернении религиозных символов. Сам режиссер себя виновным не считает и победу воспринял как должное. Особенное удивление у Тимофея вызвало публичное поддержание власти митрополитом Тихоном, который запретил ставить «Тангейзера».
«Меня еще долго все это будет держать. Я в своей, пусть и недолгой, жизни какие-то серьезные стрессы испытывал, но эта ситуация серьезно поменяла мою картину мира. Когда режиссер вынужден объяснять судье и прокурору свой замысел, оправдываться за него, — поверьте, это чудовищно. При этом я бесконечно благодарен и экспертам — религиоведам Борису Фаликову и Владимиру Винокурову, и обозревателю ИД «Коммерсантъ» Роману Должанскому, и адвокату Сергею Бадамшину, которые взяли почти все объяснения на себя. Я бы точно не смог ответить, как они — ни с научной, ни с какой-либо другой точки зрения. На самом деле я надеюсь, что, имея такой опыт, я буду использовать его в работе. Возможно, когда-нибудь у меня будет спектакль на эту тему. Во всяком случае, я уже знаю, что это такое и, наверное, смогу облечь в какое-то художественное высказывание, — рассказывает Тимофей Кулябин. — на премьере-то никакого скандала не было. Это из-за суда все обсуждение свелось к теме религиозных табу, к Иисусу Христу, к гроту Венеры. А спектакль не про это. Религиозная тема здесь побочная. Главное — что происходит с Тангейзером. Я ставил спектакль про свою мать. Про семью. Про себя. Про то, с каким трудом происходит работа режиссера. Про истеблишмент, про лицемерие, про работу художника и реакцию окружающих на эту работу. Обратите внимание, что во время состязания мейстерзингеров Тангейзер неадекватен, он всех оскорбляет. За него вступается Елизавета, по сути она спасает его от смерти, потому что по ремарке Вагнера рыцари уже достали мечи. Но она говорит: вы не имеете права его судить, Бог умер за его грехи, а вы ему — никто. Герой признает свои прегрешения и просит прощения у Елизаветы. У этой сцены в моем спектакле есть продолжение, которого нет в либретто: Тангейзер, глядя на плачущую мать, понимает, как это могло бы выглядеть в его новом фильме. И он начинает издеваться над ней. Он переживает очередное помешательство, перестает понимать, где реальность, а где вымысел. Это спектакль о том, что, если ты режиссер, ты всегда будешь видеть перед собой только план и кадр. Ты не можешь жить нормальной жизнью. Тем более, если у тебя есть сильный художественный замысел и ничего важнее этого для тебя нет. Ты болен этим замыслом, болен неизлечимо. Тангейзер смотрит на плачущую мать и понимает, что это отличное название для фильма — «Слезы матери». Это трагическая ситуация. Ему снова видятся съемки, он не может остановиться и сходит с ума».
Материалы партнеров:
Читайте другие новости:
Читайте также